Франсин Риверс - Книжник [The Scribe]
Идти вызвался Тимофей. Возложив на него руки, мы с благословением отослали его, горящего желанием защитить Павла и подробнее разъяснить суть обетования о возвращении Христа. Признаюсь, я боялся, что природная застенчивость молодого человека может помешать ему успешно исполнить поручение. Павел же опасался за его жизнь. Мы оба непрестанно молились.
Для нас это было нелегкое время.
Здоровье Павла снова ухудшилось, и он впал в глубокую тоску.
— Боюсь, как бы все наши труды не пошли прахом.
Мы ничего не могли поделать — оставалось только молиться и уповать на Господа. Ожидание оказалось для нашей веры более тяжким испытанием, чем побои и темница!
Но Бог был верен!
Тимофей вернулся весьма воодушевленный и принес хорошие вести. Возрадовавшись, мы втроем возвратились в Коринф, наша вера и силы были обновлены. Однако, воспрянув было духом, спустя несколько недель мы получим новый удар: коринфские иудеи упорно не верили ни одному слову, сказанному Павлом или мной. Сколько бы мы ни приводили доказательств из Писания, они оставались в ожесточении сердца и не принимали Христа. В последнее появление Павла в синагоге разразилась настоящая буря, его ненавистники открыто бросали ему в лицо проклятия и оскорбления в адрес Иисуса.
— Ваша кровь — на ваших головах! — воскликнул Павел и покинул синагогу. Выйдя из нее, он торжественно отряс одежды. — Отрясаю прах этого места от ног своих! — Он воздел руки к небу. — Ты, ты и ты! — Он указал на некоторых. — Моя совесть чиста. Вы сами повинны в своей погибели, ибо отвергли Господа Иисуса Христа. Я ухожу проповедовать язычникам!
Волнения в округе не утихли ни в этот день, ни в последующие.
Может, Павел и заявил во всеуслышание, что предает их гневу Божьему, но в душе он не оставлял надежды на лучший исход. Сейчас мне смешно, потому что Павел перебрался к Титу Юсту, верующему из язычников. А Тит жил как раз напротив синагоги!
Ни дня не проходило, чтобы иудеи не видели, как Павел принимает у себя посетителей. Крисп, один из их старейшин, пошел поговорить с ним. И таким образом, не стесняемый давлением и ревностью прочих, обратился к Христу. Вскоре Крисп привел всех своих домашних послушать об Иисусе. Недруги наши скрежетали зубами и шипели на приходящих. Иудеи с язычниками под одной крышей вместе преломляют хлеб? Божий Мессия для всех людей? Ожесточенные сердца отказывались этому верить.
На Павла постоянно сыпались угрозы, как и на меня, Тимофея и прочих его друзей. Но ему доставалось больше всех. Он начал бояться. Я убежден, что страх был результатом физического истощения. Павел трудился, не покладая рук, с раннего утра до поздней ночи. Даже человек его невероятной выносливости нуждается в отдыхе. Я точно нуждался. Но Павел чувствовал, что не может себе позволить не проповедовать, не дать ответа на каждый вопрос, сопроводив его убедительными доказательствами. Он изливал свою жизнь на алтарь, как жертву перед Господом. В свободное от проповеди время он корпел над имеющимися у нас свитками, приготовляясь к новой битве. Допоздна диктовал письма.
Усталого человека легче поколебать.
— Мне страшно, — признался он мне как–то вечером. — Одно дело, когда нападают на меня, но мои друзья… — Глаза его налились слезами. — Я боюсь думать, на что еще способны пойти мои враги, Сила, и кому они могут причинить вред из–за моих речей.
Я понимал, что Павел страшится за Тимофея — и не без причины. Но ведь Тимофей пылал такой же страстью к Христу, как и он сам. Этот юноша принес свою жизнь на алтарь Господа.
— Ты должен делать то, к чему Бог призывает тебя, Павел. Что бы это ни было. Если Господь велит тебе говорить, ты знаешь, что имеешь благословение Тимофея. Равно, как и мое.
Тит Юст сомневался, стоит ли Павлу продолжать.
— Ему есть чего бояться, Сила. — Тит рассказал мне, что Павлу угрожают всякий раз, когда он выходит из дома. Днем раньше, на площади, ревнители иудейства приперли Павла к стене и обещали убить, если он не замолчит. Когда я прямо спросил об этом Павла, он признался, что так и было.
— Пожалуй, нам опять пора двигаться дальше. Мы посеяли семя. Бог будет поливать его, и оно возрастет.
Павел улыбнулся безрадостной улыбкой.
— Куда бы мы ни пошли, везде будет одно и то же, Сила. Тебе это известно не хуже меня.
Всюду Павла подстерегали опасности — как когда–то Иисуса.
Сколько раз приходилось мне видеть, как Благую весть встречают гневом или насмешками! Большинство людей не хочет и слышать об истине, не говоря уже о том, чтобы последовать ей. Принять дар Христов означает признать, что все, на чем мы строили свою жизнь до сих пор, не имеет никакой ценности. Предаться силе, большей, чем наше «я».
И немногие готовы полностью отдаться чему либо, кроме собственных похотей. Мы цепляемся за свое тщеславие и продолжаем упорно искать собственный путь, тогда как путь есть только один.
Я восхвалял Бога всякий раз, видя, как в чьих–то глазах загорается свет истины, как рассеивается пелена дьявольской лжи, и каменное сердце начинает биться новой жизнью. Человек, обретший веру, стоит на вершине горы, и взору его открывается необъятная ширь, великая надежда, пожизненное и вечное странствие рука об руку с Господом. Теперь он — живой, дышащий храм, в котором обитает Бог. Каждое рождение свыше было огромным чудом, сравнимым с тем, когда Иисус накормил многотысячную толпу несколькими хлебами и рыбами. Оно доказывало, что Он жив, и день ото дня обетования Его исполняются.
Но страх так легко проникает в душу.
Мы решили, что будем осторожны. Мы почитали это мудростью, но на самом деле это означало, что Павел позволил заглушить свой голос. И я тоже. Мы позабыли, что необходимо шагать вперед с верой, а не сидеть в тени и ждать, пока она умножится.
По милости Божьей, Иисус явился Павлу в ночном видении.
— Не бойся! Говори и не умолкай! — Господь уверил, что у Него много людей в этом городе. Нужно только найти их!
Мы повиновались. Можно ли было поступить иначе, получив столь замечательное подкрепление?
Мы выступили с новой верой и пылом.
Так прошло полтора года.
А потом в Ахаию прибыл новый проконсул и все опять изменилось.
Вскоре после того, как Галлион вступил в должность, Иудеи, сговорившись, поднялись против Павла, схватили его и привели на судилище, обвиняя в том, что он учит людей почитать Бога не так, как велит закон. Однако Галлион не был подобен Понтию Пилату, легко подпавшему под влияние толпы. Павел не успел и рта открыть в свою защиту, как Галлион уже покончил с этим делом.
— Раз речь идет только о словах, об именах и о вашем еврейском законе, разбирайтесь сами. Я не хочу быть судьею в этом. — Он дернул головой, и стража принялась разгонять иудеев с места судилища.
Греки набросились на старейшину синагоги Сосфена и стали его бить. Галлион же продолжал заниматься своими делами, не желая обращать внимание на происходящее. Какой–то язычник ударил Сосфена кулаком, свалил на землю и начал пинать ногами прямо перед судейским помостом.
Павел попытался пробиться к нему.
— Стойте! — он невольно перешел на арамейский.
Я прокричал то же по–гречески, потом по–латыни. Они разошлись, оставив Сосфена в полубессознательном состоянии истекать кровью на каменных плитах мощеного двора. Друзья раввина не показывались. Мы пришли ему на помощь, но он отпрянул в страхе.
— Мы хотим помочь!
Почему вы это делаете? — прохрипел Сосфен. — Не кто–нибудь, а вы…
— Потому что так сделал бы Иисус, — проговорил Павел, помогая ему подняться.
Сосфен нетвердо держался на ногах, но мы поддерживали его. Всю дорогу до дома Прискиллы и Акилы он плакал. Лука перевязал его раны. Мы послали в синагогу, но за ним никто не явился. Они не пошли бы в дом язычника.
У Сосфена началась лихорадка, и мы по очереди ухаживали за ним. Мы рассказывали ему об Иисусе.
— Он открывал очи слепым и уши глухим. Он воскресил сына вдовы и вызвал своего друга из гробницы, где тот пролежал четыре дня.
Я поведал ему о суде перед Пилатом, о том, как Иисус умер на кресте в праздник Пасхи, а через три дня воскрес. О своей жизни в Иерусалиме и Кесарии и о том, как изменилась она на дороге в Эммаус. Павел — о том, как встретил Иисуса по дороге в Дамаск.
Сначала Сосфен не хотел слушать. Плакал и затыкал уши. Но постепенно стал внимать.
— Не слова ваши убедили меня, — признался он нам, — а ваша любовь. Павел, я был твоим врагом, а вы с Силой протянули мне руку помощи.
Мы окрестили его.
Он вернулся в синагогу, решившись убедить других. И не смог.
— Не твои или мои слова спасают людей, — сказал ему Павел, когда он пришел к Титу, — но сила Святого Духа.
— Это же мои друзья, — рыдал Сосфен. — Мои родные.
